***

Проигнорировав утренний будильник, поворачиваюсь на другой бок и нахлобучиваю на голову одеяло, но яркие, навязчивые сны лишь усугубляют разбитость. От «княжеского» пойла ломит в висках, лицо опаляет духотой, и я разлепляю глаза. Обе стрелки настенных часов указывают в небо.

Грудь наполняет тяжелая свинцовая муть — в эти минуты вся моя прошлая тусовка находится на кладбище. Кнопку предают земле. Мне нельзя там показываться, и нет возможности сказать ей — только ей, — как же сильно, невыносимо и искренне мне жаль... Откидываюсь на каменную подушку и, глядя в серый потолок, реву как девчонка.

— Прости, Кнопка. Прости, что не ценил и не осознавал. И ничего уже не исправить... Как же все тупо...

— Ты чего, Владик? — за шкаф заглядывает встревоженный Князь и, хрустя суставами, садится на мой продавленный диван.

— Вилы, дед. Умер друг. — Я вцепляюсь в растянутый рукав дедовой тельняшки, и меня прорывает. — Как мне вывезти?! Зачем жить дальше?!!

— Просто делай, что должен, — вздыхает он и проводит жесткой рукой по моей голове. — То, что подсказывает сердце. Ты очень хороший, добрый мальчишка. Постепенно и ты выйдешь на правильный путь. Я верю: тебя найдет свет.

***

Мы до вечера разгадываем его любимые сканворды и смотрим какую-то лабуду по телику. Жую лапшу из бич-пакета, запиваю водой из-под крана, свыкаюсь с потерей и кайфую от окружающей нищеты, но проклятый айфон просыпается и немилосердно напоминает, что я — всего лишь приспособленец, конформист и мажор.

— Алло? — я готов послать Энджи на три буквы, но вовремя понимаю, что из трубки раздается не ее голос.

— Это Варвара! — торжественно картавит неведомая собеседница, чем несказанно озадачивает.

— Кто?

— Конь в пальто!.. Староста твоей группы! Персонально обзваниваю наших, по списку ты второй. Тебя не было, а мы с ребятами решили организовать совместную гулянку, пообщаться в неформальной обстановке и получше познакомиться! — ее тон по-настоящему пугает. Интересно, кто-то кроме нее еще употребляет слово «гулянка»?

Намереваюсь заговорить старосте зубы и слиться, но внезапно ее предложение перестает вонять тухлятиной.

Девчонка с синими глазами будет там. А мне позарез нужно к ней еще раз присмотреться.

***

Глава 12. Эрика

С самого пробуждения я занимаю себя делами: подметаю пол, вытираю пыль с полок, проверяю рюкзак, утюжу брюки. Отвлекаясь на чисто механические действия, проще принять простой и ужасающий факт: через пару часов мир навсегда попрощается с Кнопкой.

Еду в маршрутке со злой решимостью заглянуть в глаза этому бездушному чудовищу Владу, влепить оплеуху и высказать все, что о я нем думаю, но, войдя в аудиторию, ахаю от разочарования: его место пустует.

Вряд ли он сунется к семье Дины. И вряд ли скорбит настолько, что не нашел сил подняться с постели. Может, снова пьет... Или спит в объятиях очередной влюбленной дурочки.

Плевать.

Одногруппники кивают мне, и я улыбаюсь:

— Доброе утро!

Располагаюсь за партой, с облегчением расправляю плечи и без стеснения рассматриваю ребят. Они крутые — раскованные, шумные, яркие. Я завидую им, но только потому, что стремлюсь к такому же уровню свободы. А Костя всех презирал, хотя иногда мне казалось, что причина такого поведения — его боязнь опозориться и быть осмеянным.

— Как тебя зовут? — раздается над ухом приятный, чуть насмешливый голос, и я буквально зависаю: развернув пустой стул Влада, ко мне подсаживается тот самый классический голливудский красавец с пшеничными волосами и глазами василькового цвета.

Быстренько собираю волю в кулак и ничем не выдаю волнения:

— Эрика Александрова.

— Елистратов Макар, — он протягивает большую красивую руку. В моей прошлой жизни было бы страшной ошибкой ответить на его жест, и я, затаив дыхание, пожимаю теплые пальцы.

Я жду урагана эмоций, потрясения, как от контакта с Владом, но чуда не происходит: с тем же успехом можно потрогать подлокотник кресла. Ситуацию не спасает даже широкая улыбка Макара.

— Очень приятно. Ты откуда, Эрика? — парень проявляет неподдельный интерес, и это льстит. Я как будто вижу себя со стороны и не верю в происходящее: настолько оно нереально. Отвечаю, что из Москвы, Макар, присвистнув, двигается ближе. Я еще не знаю, как правильно реагировать на внимание красавца к моей скромной персоне и не сразу подыскиваю нужные слова. К счастью, в аудиторию входит пожилой энергичный преподаватель, и студенты живо рассаживаются по местам.

Макар тоже поднимается и уходит, но, оглянувшись, хитро и многообещающе подмигивает.

***

После пар за кафедру взбирается полноватая, коротко стриженная девчонка с фиолетовыми прядями на висках и, картавя, обращается к народу:

— Я Варя, ваша староста. Предлагаю отпраздновать начало учебы и приглашаю вас в гости! Отказы не принимаются! Чтобы не соскочили, после пар каждого обзвоню лично!

Ребята радостно улюлюкают, хватают вещи и разбегаются в предвкушении скорой встречи, а я всю короткую поездку до дома размышляю о прошлом и настоящем.

Стоит ли говорить, что я ошеломлена скоростью развития событий. Чуть больше недели назад я боялась дышать, сидя рядом с Костей у монитора его компьютера, а теперь собираюсь на ночную вписку с ребятами из группы. Туда придет успешный и популярный парень, явно настроенный на дальнейшее общение. И этого придурка Влада там не будет.

***

С каждым днем я все яснее осознаю, насколько ущербной была моя жизнь, и как легко, всего лишь принятием одного верного решения, оказалось ее изменить. Но там, внутри разрушительных, токсичных отношений все казалось логичным, правильным и единственно возможным. Костя внушал: «Ты никогда меня не предашь...»

И я не могла предать.

Бунтовать и заявлять о своих желаниях я тоже пробовала, и тогда над головой с угрожающим свистом пролетали тарелки или книги. Костя неделями изводил меня молчанием, и я страдала от острейшего одиночества и страха перед огромным миром, в котором непременно сгину без его поддержки. Потом Костя менял гнев на милость и иногда даже извинялся, и все начиналось по новой.

Мне не с чем было сравнивать. Казалось, все люди проходят через темные и светлые полосы...

Мы взрослели, с каждым днем Костя позволял себе все больше грубости в мой адрес.

Но черту, за которой разверзся ад, он переступил после выпускного.

Костя сам выбрал для меня платье и туфли, и был удовлетворен моим внешним видом, а я сторговалась с собой на том, что мой кавалер в сером мешковатом пиджаке надежен, серьезен и импозантен. Но от разочарования хотелось разреветься.

В ресторане ко мне подошел парень из параллельного класса — новенький, не успевший до конца разобраться в школьных социальных связях, — и пригласил на танец. Естественно, я отказала, а Костя еще долго веселился:

— Правильно, золотце. Ты все верно сделала. Всегда помни, какое уродство у тебя на шее. Если какой-нибудь залетный парень это увидит, он не сдержит эмоций и обидит тебя. Только я безоговорочно тебя принимаю.

Мы вернулись домой на рассвете — ноги гудели от прогулок по ночной Москве, глаза слипались. На площадке у наших дверей Костя наклонился и загадочно прошептал мне на ушко, что теперь меня ждет сюрприз.

— Золотко, я знаю, что бываю слишком резок и буквально съедаю себя за это. Мне тоже плохо от наших ссор. Но мы приняли решение быть вместе, и я хочу, чтобы эта ночь навсегда осталась с нами. Зайдем на минутку? — он завел меня в свою темную прихожую и щелкнул выключателем. На ковролине — от порога до его комнаты — пролегла дорожка из розовых лепестков, и до меня дошло, к чему он клонит.

Он потащил меня к себе и толкнул на кровать, стянул чертово платье, с треском швов вывернулся из пиджака и сорочки и, хрипя и шумно выдыхая, принялся судорожно елозить на мне. Я превратилась в неподвижную деревянную куклу, закусила губу и закрыла глаза — их жгли слезы. От омерзения и ужаса к горлу подступала тошнота. Все вокруг твердили, что мое будущее предрешено, и оно рядом с Костей. Что он — идеальный для меня вариант...